Один из ведущих мировых инвестиционных банков, Goldman Sachs, прогнозирует, что в экстремальном сценарии цена может снизиться до $40 за баррель в 2026 году, однако и основной прогноз тоже невысокий — $55 за баррель.
В лучшем случае это приведет для России к новому скачку инфляции и девальвации, в худшем — к банковскому кризису и производственному шоку.
Нефть попала в идеальный шторм
Российский бюджет рассчитывает на нефть по $70 за баррель, но пока цена на нее держится существенно ниже. Так что за первый квартал нефтегазовые доходы оказались на 10% опускалась и ниже — до менее чем $50 за баррель. Минфин в 2025 году уже прибегал к продажам валюты из ФНБ для компенсации выпадающих нефтяных доходов.
Аналитики предсказывают, что нефть будет дешеветь еще долго: в экстремальном сценарии Goldman Sachs, предусматривающем замедление роста мирового ВВП и возвращение на рынок всей сокращенной ранее добычи отчете ОПЕК.
Взлететь цены на нефть могут в случае удара США по Ирану, из-за ожидания нарушения судоходства. Однако при предыдущих кризисах на Ближнем Востоке, будь то война Израиля с ХАМАС или ракетные обстрелы танкеров хуситами Йемена, скачки цен на нефть всякий раз оказывались ниже предыдущего, подтверждая нисходящий тренд.
Понижательный тренд основан не только на прогнозах снижения спроса из-за рецессии или перехода на другие источники энергии (в результате роста электрификации мирового автомобильного парка, самого большого потребителя нефтепродуктов), но и на росте предложения. Страны ОПЕК+ уже в марте показали максимальный за последние восемь месяцев уровень: более 41 млн баррелей в сутки, по данным агентства Platts. При этом крупнейшие производители — Россия и Саудовская Аравия — пока производят меньше, чем могли бы, они не выбрали до конца свои квоты.
В начале апреля на рынке нефти случился идеальный шторм, как отмечает в разговоре с The Insider Сергей Вакуленко, старший научный сотрудник Берлинского центра Карнеги. После объявления Трампом «дня освобождения» и начала тарифной войны на глобальных фондовых рынках начался обвал, утянувший за собой и котировки нефти. Во-первых, потому, что фьючерсы на нефть — биржевой актив, объясняет Вакуленко, соответственно, когда падает рынок, падает и цена на нефть. Во-вторых, после объявленных Трампом тарифов усилилось ожидание рецессии (JPMorgan оценивал их уже в 79%), что также давит на цену нефти, так как рецессия означает падение спроса на нее.
Бензина в огонь добавило совещание ОПЕК+, где было решено увеличить добычу. «ОПЕК+ мало того что начнет распускать свои квоты, хотя были надежды, что альянс решит этого не делать, несмотря на обещание. Так еще и первый залп распускания будет более мощным: не 138 тысяч баррелей в день увеличения, а 411 тысяч. Хотя это все еще не так много по сравнению со 105 млн баррелей в день, которые сейчас в мире потребляются. Получается, вместо 0,15% прибавят 0,5%. Тем не менее это увеличение. Причем говорят, что решение было принято по настоянию министра энергетики Саудовской Аравии принца Абдул-Азиза бин Салмана. А это тот человек, который обрушил цены на нефть пять лет назад», — рассказывает Вакуленко.
Почему ОПЕК увеличивает добычу
Принц Абдул-Азиз бин Салман — это «очень жесткий игрок», напоминает Вакуленко, его позиция «падающего — толкни», и у него низкая толерантность «к жуликам, которые превышают добычу нефти, он не любит выписывать страховки тем, кто ездит зайцами на ценах за счет отказалась принимать на себя новые ограничения добычи, а Саудовская Аравия заявила, что снимает все ограничения, и нефть за сутки обвалилась на 30%, что побило все рекорды с 1991 года. Россия быстро образумилась и в дальнейшем вела себя более-менее дисциплинированно, превышая разрешенный объем добычи, но не намного. Тут надо сказать, что упрямство России в 2020 году было вызвано не капризами: ей, в отличие от многих других стран, сложно наращивать добычу, если сначала резко ее сократить.
России, в отличие от многих других стран, сложно наращивать добычу, если сначала резко ее сократить
Все нефтяные месторождения можно условно разделить на сухопутные и морские (шельфовые). На сухопутных нефть из скважин может добываться превышающие квоты давно и помногу. К тому же Саудовская Аравия боится потерять долю рынка из-за таких игроков, как США, Бразилия и Гайана. Поэтому саудиты готовы перейти к плану Б: увеличить добычу, чтобы на падении цен задавить конкурентов, чья себестоимость добычи гораздо выше.
Так, профицит нефтедобывающих мощностей на Ближнем Востоке достигает 4,8 млн баррелей в сутки, по данным Управления энергетической информации США (EIA) за февраль. Для сравнения: добыча нефти в Ираке, втором по величине производителе ОПЕК, в феврале 2025 года составляла 4,2 млн баррелей в сутки.
У стран Персидского залива себестоимость добычи (куда входят не только сама добыча, но и строительство инфраструктуры месторождений, транспортировка до нефтеприемного узла, восстановительные работы) составляет в среднем $10–15 за баррель. На сланцевых месторождениях США и шельфовых месторождениях Латинской Америки — примерно $40–45. Во столько же, по словам Вакуленко, обходится России добыча на новых месторождениях. На старых себестоимость ниже — $25, именно поэтому их стараются сохранить в рабочем состоянии.
Россия может добывать много, но недолго
Сможет ли Россия увеличить добычу нефти, чтобы поучаствовать в этой гонке на выживание? По данным EIA, в феврале 2025 года добыча нефти в России — без учета газового конденсата и легких углеводородов — составляла 8,93 млн б/с, что на 11% ниже, чем в феврале 2022 года (10,05 млн б/с). Это сокращение было связано как раз со сделкой ОПЕК+, по которой квота России до марта 2025 года составляла 8,98 млн б/с. Теперь Россия может увеличить добычу — до 9,083 млн б/с.
«Свободные мощности пока есть», — говорит Вакуленко. Однако если Россия будет активно наращивать добычу сейчас, это усугубит спад через несколько лет. На старых месторождениях добыча уже падает, а разработка новых месторождений с началом войны стала затруднительна из-за санкций, оставивших отрасль без технологий и иностранных инвестиций, а также из-за того, что правительство активно забирает деньги экспортеров в бюджет.
На старых месторождениях добыча уже падает, а разработка новых месторождений с началом войны стала затруднительна из-за санкций
Но есть способ поддержать добычу на старых месторождениях — например, уплотнение сетки скважин, рассуждает эксперт:
«Если пробурить скважину относительно близко от существующей, можно выкачать нефть из того же резервуара в два раза быстрее и к тому же увеличить коэффициент извлечения. Эта скважина-воришка на 70–80%, допустим, украдет нефть будущих периодов, которую выкачали бы из существующей скважины через пять лет, а на 20–30% добудет то, что те старые скважины не добыли бы».
Но это означает, что нефть закончится быстрее. Саудовская Аравия «уронила» цены на нефть в 1985 году и перестала заливать рынок своей нефтью только к 2000-му. На такой марафонский забег российская нефть не способна.
Помешать перейти к сценарию обрушения нефти Саудовской Аравии может ее собственный бюджет, сверстанный с расчетом на цену нефти выше $90 за баррель (и выше $100 за баррель, с учетом мегапроектов), считают в Goldman Sachs. Однако саудиты могут нарастить государственный долг за счет заимствований и увеличить приток иностранных инвестиций.
Российский бюджет ориентируется на цену пониже, но занять средства на внешнем рынке Россия сегодня не может из-за санкций. А внутренние заимствования только при рекордной ставке ЦБ выглядят все менее привлекательно. Поэтому в случае падения цен придется вспоминать пословицу «пока толстый сохнет, худой сдохнет».
Нефтяная игла и «черный лебедь»
Российские власти любят повторять, что страна «слезла с нефтяной иглы». Однако это не так. «Что бы ни говорили, и сегодня нефтяные доходы в наполняемости бюджета играют ключевую роль», — уверен Рубен Ениколопов, научный руководитель РЭШ, профессор Университета Помпеу Фабра. «Смотреть надо не только на НДПИ, но и на налоги с тех, кто так или иначе связан с нефтяной отраслью, — например, подрядчик, который платит налог с прибыли», — поясняет он.
«Вся экономика России завязана на нефти, поскольку любые поступления от нефти в экономике мультиплицируются», — говорит Татьяна Михайлова, приглашенный преподаватель Университета штата Пенсильвания. Когда нефтяные компании получают дополнительную прибыль, они начинают ее реинвестировать внутри страны, увеличивая экономическую активность: в других отраслях фирмы получают заказы, их работники получают зарплату — и все они платят налоги в бюджет, добавляет она. «Диверсификации российской экономики не произошло. Точка», — резюмирует Ениколопов.
Даже председатель Центробанка Эльвира Набиуллина отметила, что снижение цен на нефть — основной канал, через который мировые кризисы влияют на российскую экономику. При продолжении противостояния между США и Китаем и глобальных тарифных войн, сказала она, возможно снижение «спроса на наши энергоносители».
Даже Эльвира Набиуллина отметила, что снижение цен на нефть — основной канал, через который мировые кризисы влияют на российскую экономику
Сценарий, при котором реализуются худшие риски, из «Основных направлений денежно-кредитной политики на 2025–2027 гг.» предполагает глобальный кризис, сопоставимый с 2008–2009 годами, когда при падении цен на нефть ВВП России потеряет сразу 5%, инфляция вырастет до 15%, а нормализация произойдет не ранее чем через два года. Это довольно мрачный сценарий, считает Ениколопов, хотя если Трамп постарается, то действительность может превзойти и самые пессимистичные прогнозы.
«Когда Никсон разрушал Бреттон-Вудскую систему, он делал это весьма аккуратно и продуманно. Вот этого сегодня нет», — говорит Ениколопов. Правда, считает он, вряд ли ситуация в российской экономике будет хуже, чем в плохом сценарии ЦБ. Если только на нынешний кризис не наложится еще какой-то шок другого рода. «Если появится второй „черный лебедь“ из другой сферы — например, какой-то масштабный природный катаклизм, то череда разнообразных шоков может привести к настоящей катастрофе», — поясняет Ениколопов.
Хроника возможного падения
Наибольшие риски системного кризиса сейчас есть у банковского сектора, пишет проправительственный Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП). Впрочем, эти риски оцениваются как средние, но в случае глобального кризиса сценарий его переноса в Россию будет таким: вначале валютный шок, затем исчезновение ликвидности, кредитный шок и, возможно, синхронно с ним шок производства.
В случае глобального кризиса Россию ждут валютный шок, затем исчезновение ликвидности, кредитный шок и, возможно, шок производства
Ениколопов согласен, что при негативном сценарии первым пострадает именно кредитование. «На самом деле все кризисы в конце концов развиваются как финансовые. Но кредитные риски государство в состоянии контролировать. А вот при серьезном падении цен на нефть у государства просто кончатся деньги, которых и так сейчас немного, а в кредит брать будет уже негде», — говорит он.
Чем сегодняшняя ситуация для России хуже кризисов 2008 и 2020 годов, так это тем, что «кубышка» государства почти опустела: к апрелю ликвидная часть ФНБ составила 3,3 трлн рублей, или 1,5% ВВП. Этих денег, считает Ениколопов, при критическом падении доходов бюджета хватит на год, при более плавном — на три. Правда, есть еще золотовалютные резервы ЦБ, которые сейчас, после заморозки половины из них в ЕС и США, состоят из золота и юаней. Но юани сами по себе проблема: правительство Китая, начав торговую войну с США, девальвирует юань.
Вероятно, именно поэтому ЦБ предпочитает золото — его запасы в марте побили исторический рекорд. Но золото вообще сложно продавать: при больших объемах продаж цена упадет. К тому же, предупреждает Ениколопов, трогать резервы ЦБ нельзя, поскольку их целевое назначение — стабилизация рубля. «Если залезть в эти запасы, то инфляция в 10%, которая у нас сейчас есть, покажется цветочками. Будет полное разрушение кредитно-денежной политики, ситуация станет напоминать то ли наши 90-е, то ли нынешние Турцию и Аргентину», — говорит эксперт.
Правительство скорее пойдет на девальвацию рубля, чем даст исчерпаться ФНБ, подчеркивает в комментарии The Insider экономист Сергей Алексашенко. «Российский бюджет финансируется в рублях», — напоминает он.
«Чтобы перейти от цены нефти, которая используется для расчета налогов, к доходам бюджета, нужно умножить все на обменный курс.
Сейчас точка безубыточности для бюджета — то, при каком соотношении цены нефти и курса доллара Минфин получает все нефтегазовые доходы, заложенные в бюджет, включая сверхплановые дополнительные, — это 6726 рублей за баррель. Тогда как по текущему курсу получается, что средняя цена, которая будет использоваться для исчисления налогов за апрель, составит всего 5300 рублей за баррель», — объясняет эксперт.
«При цене $60 за баррель доллар должен стоить 94 рубля, чтобы Минфин получал все свои доходы. Как будто не очень страшно и понятно, что Минфин может пойти на небольшую девальвацию», — говорит Алексашенко. При российской нефти по $40 за баррель в долгосрочной перспективе Минфину понадобится уже доллар по 140 рублей.
«Это уже сильная девальвация рубля, — констатирует экономист. — Разговоры о том, что ФНБ закончится, цена на нефть упадет, всë, сразу станет кошмар, повторяются из года в год. Но понимая, как работает Минфин, как работает Центральный банк, я могу сказать, что если рублевая цена нефти будет значительно ниже 5600 рублей, то все-таки Минфин договорится с Центральным банком о том, что будет девальвация», — уверен Алексашенко.
В ответ на снижение нефтяных доходов власти могут сократить расходы. А для этого у российского правительства есть свои оригинальные методы, напоминает Михайлова: переложить обязательства государства на плечи бизнеса. «Это происходит уже сейчас. Например, крупные предприятия, как государственные, муниципальные, так и частные, вынуждены устраивать к себе на работу тех, кто идет на войну наемниками, выплачивая им зарплату из фондов предприятий», — говорит она. В случае снижения доходов бюджета такое будет происходить чаще.
Все перечисленные меры ведут к инфляции, по мнению Михайловой, и в случае долговременного падения цен на нефть Россия почувствует настоящий кризис: «До пустых прилавков, как в позднем СССР, или массовых невыплат зарплаты, как в начале 90-х, вряд ли дойдет. Поскольку государство печатает деньги и макроэкономическая команда разумна, скорее, мы пойдем по пути Аргентины и Турции: будет рыночная, но беднеющая экономка».